…Несколько часов сидя неподвижно, как в оцепенении, я потихоньку стал приходить в себя с чувством ломящей боли во всем теле. Влажный и холодный воздух сковал меня настолько, что я с трудом пошевелил пальцами, потом руками и, попытавшись встать, я только в этот момент обратил внимание, где я нахожусь. Маленькая комнатушка примерно два с половиной на полтора метра с высоким потолком, большую часть которой занимала кровать, а точнее… нара. Почти под потолком небольшое густозарешеченное окно, что указывало на то, что это полуподвальное помещение, из окна сквозило холодным, пронизывающим ветром и упорно и назойливо капала вода из поломанного крана. Встав на ноги, я стал ходить по камере, петляя между нарами и высоко поднятым туалетом, на который вели три ступеньки. Несколько шагов в одну сторону… несколько в другую — от глухой стены до решетки перед железом обшитыми массивными дверями. Я бегал из стороны в сторону, о чем-то лихорадочно соображая. Десятки, сотни (!) мыслей проносились в голове, как скорый поезд, и ни за одну из них я не мог толком зацепиться. 
«… приговорить … к пожизненному лишению свободы…» Эти слова прозвучали несколько часов назад, и «воронок» увез меня из родного города, города, который я больше не увижу… «Как же так?! – не понимая повторял я сам в себе. – Как же так? Ведь я же… я же…» Все! Иногда в жизни человека происходят определенные события, которые жирной чертой разделяют его жизнь на до и после… Прозвучавший в зале суда приговор: «…пожизненное лишение свободы…» и стал для меня этой самой жирной чертой.
Но в тот момент я еще не мог смириться, ведь есть справедливость, но… почему-то справедливость прошла мимо. И вдруг то, на что я мало обращал внимания, принимая как должное, встало перед глазами. В музыкальной школе мне пророчили педагоги большое будущее, и, возможно, и мировые подмостки, ведь, будучи семи лет, я уже исполнял произведения Моцарта, Баха, Бетховена, которые были в программе седьмого, восьмого класса. Музыка меня заполняла, часами я не отходил от инструмента (фортепиано), я жил и дышал музыкой, но… вдруг резко все изменилось, и по семейным обстоятельствам мне пришлось оставить музыку. Отныне все мое свободное время, а его оказалось немало, заняла литература и поэзия. Я читал взахлеб и стал сам пробовать писать стихи. Получалось неплохо. Учитель по русскому языку и литературе говорил, что я могу стать Блоком нашего времени, т.к. стиль написания был схож. Но это… не музыка, и серьезно я этим не занимался. В одиннадцать лет у меня появился вполне обоснованный повод к написанию стихов – я влюбился, это моя первая (и последняя) любовь. Девочка с волосом цвета спелой пшеницы и большими зелеными глазами стала смыслом моей жизни, который мне приходилось отвоевывать в мальчишеских драках, т.к. поклонников зеленых глаз оказалось немало. Но моя любовь оказалась безответной и кроме терзания юному сердцу ничего не несла. Однако я упорно не оставлял своих ухаживаний, вбив себе в голову фразу: «Не важно, что тебя не любят, главное, чтобы ты любил». Думал, моей любви нам хватит на двоих. Шли годы, и нас уже не представляли друг без друга, синяки и ссадины на моей физиономии были уже редкость, да и появлялись уже не всегда по причине претензий от моей зазнобы. Но с годами, уступив моему упорству, моя любимая всего лишь привыкла ко мне, но привычка — это не любовь. Я уже учился в лицее, она в колледже, и по окончании их мы занимались любимым делом. Но однажды, придя к ней, полночи проплакав у ее колен, утром сел в поезд и уехал, чтобы больше никогда не вернуться. Важным оказалось не то, чтобы ты любил, даже если тебя не любят… на самом деле важно, чтобы любимые нами люди были счастливы. Но я бежал, бежал от любви… или от себя, не знаю. Побег от сердечной раны обернулся еще большей трагедией. И слово это «вдруг», пришедшее неожиданно и заставшее врасплох! Вдруг… не стало моей мамы… А за этим «вдруг» пришли другие «вдруг», один за другим, лишая меня всего и всех.
Я потерял то, что я любил в своей жизни, чем жил и с чем связывал свое будущее. Потерял всех родных и близких мне людей, последними умерли мои дедушка и бабушка… и последнее, что я потерял, оказалось то единственное, что у меня еще оставалось, — свободу. Как все что, я потерял безвозвратно, безвозвратно я потерял и свободу.
Дни в «одиночке» шли своим чередом, и с этой потерей я стал смиряться. Но меня начал все больше и больше мучить вопрос – «Почему?» Прошло несколько лет, и я стал понимать, хотя и частично, - почему. В колонии максимального уровня безопасности, где я отбываю свой пожизненный срок, я принял Православие. Учение Церкви, святоотеческая литература и Священное Писание дали ответы на многие мои вопросы.
И, может, я и не все до конца понимаю в свои потерях, но принимаю все, как святую волю Божию, и говорю с благоразум­-
ным разбойником: «… достойное по делам нашим приемлю, помяни мя, Господи, во Царствии
Твоем».
Дорогие и возлюбленные братья и сестры во сладчайшем Господе нашем и Спасителе Иисусе Христе, пишите мне, многогрешному узнику Виталию, рад буду нашему общению о Бозе.
Может, для того я и потерял все дорогое мне и дорогих мне людей в моей жизни, чтобы во Христе обрести превосходящее, лучшее и вечное, найти свою духовную семью и друзей, которым Господь заповедал — «да любите друг друга, как и Я возлюбил вас». Учиться этой любви, любви, которая требует положить душу свою за други своя, т. е. учиться любви жертвенной, так как главное качество любви — жертвенность, что и сделал Сын Божий, взойдя на Крест, любви – которая есть истинная любовь Христова, желаю и себе, и вам, мои родные. До земли кланяюсь и прошу ваших молитв.
Очень прошу вас не оставить мое письмо без внимания. Хочется быть полезным, хочется чувствовать себя живым… Не угасите эту искру, помогите мне, чтобы и я, в свою очередь, если Богу будет угодно, оказался кому-то полезен, кому-то помог. Спаси Вас Господи!
Мой адрес:
Стрельчук Виталий Николаевич, ЕИК-52,
Участок-ПЛС, ПКТ-2,
ул. Ялтинская, 2-А,
пос. Еленовка, г. Енакиево,