Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.(1Коринф.13:4-7)
Я все время спотыкаюсь об эти слова «люби ближнего своего, как самого себя». Кажется — вроде бы просто. Я ж себя люблю? Все время о себе думаю, переживаю, как я там, не устал ли? Не перетрудился ли? Не нанесу ли я вреда своему здоровью, если надену летние туфли зимой на кладбище? Не слишком ли мало я съел? А может еще добавочку? Все просто — люби себя и точно так же люби других. То есть раз добавочку мне, то и соседу по столу? Или захватить с собой пару зимних ботинок, а то вдруг, кто-то себя не очень любит и не обулся по погоде? Но вот чувствую — что-то тут не так. Может Христос не о такой любви к себе говорил? Может потворство себе и переживание о своем комфорте — это не совсем то, что вмещает в себя «люби ближнего, как самого себя»? И если с тем, кто мой ближний разобраться не так сложно — юноше законнику об этом рассказал Господь, то вот с тем, как себя любить надо бы разобраться.
Наверное, лучше апостола Павла о любви никто не сказал и не скажет уже. А раз любовь — она и есть любовь, то признаки у нее одинаковы — хоть по отношению к себе, хоть по отношению к ближним.
Долго терпит
Если сказать проще — умеет долго терпеть. Что терпеть? Как это применимо ко мне? Если я зол оттого, что я беден, а мои соседи уж третью машину за год меняют, я этого стерпеть не могу и ничего сделать не могу, вот и срываю злость на жене и детях. Люблю ли я себя? Нет, потому что нет терпения. Когда я стою в очереди к кассе, а людей много, а я не то чтоб спешу, но мне хотелось бы побыстрее, и я злюсь как бы на всех сразу. Тогда я себя тоже не люблю — потому что не могу потерпеть хоть и небольшую потерю времени. А еще — когда я веду автомобиль, а впереди меня все едут, но чуть медленнее, чем мне бы хотелось — я начинаю поругиваться. Сначала тихо сам в себе и в салоне, а потом жму на сигнал и тяну на себя рычаг дальнего света, двигайтесь, мол, скорее — спешу я. Хотя вроде и не сильно спешишь, и время есть еще, но терпения то у меня нет. Вот я и злюсь. Значит, раз я не могу смиряться с обстоятельствами, которые я изменить не могу не обидев и не задев окружающих меня людей — значит, я себя не люблю.
Милосердствует
Тут все просто. Обычно, когда мне говорят о том, что кто-то богатый и жадный разорился — я думаю: «так тебе и надо, надо было делиться!». Или когда я вижу бомжа, а он весь грязный, пропитый, воняет, я думаю — этот сам виноват, надо было учиться и маму с папой слушать, и никогда на вокзал бы не попал. Или когда я думаю, что все кругом такие проходимцы и все хотят меня обмануть. Вот тогда я себя не люблю. Не люблю, потому что у меня нет милосердия, которое помогает всех кругом понять, всех простить и обо всех думать, что люди все хорошие.
Не превозносится
Это то, чего мы все боимся, когда говорим о любви к себе. Когда мы говорим: «этот парень слишком любит себя», то на самом деле тут подразумевается: «этот парень терпеть себя не может», потому что любовь не превозносится. Когда я думаю, что я больше всех достоин, что бы меня любили, то я не люблю себя. Есть же и другие, которых надо любить. Когда я ставлю свою машину на тротуар и мешаю ходить другим людям — я не люблю себя, потому что превозношусь над ними. Когда я всем рассказываю о своих болезнях и требую, чтобы меня жалели — я не люблю себя, потому что думаю, что мои страдания и болячки кому-то нужны. Когда в субботу вечером я достаю из кладовки перфоратор и начинаю им долбить стену, а мои соседи начинают долбить палками по батарее — я не люблю себя, потому что ставлю себя выше всех.
Не гордится
Гордость — скверное чувство. С гордецом сложно ужиться, с ним очень сложно создать семью, трудно вместе работать. В гордости всегда есть что-то от дьявола. А некоторые гордецы даже не могут жить среди людей, они убегают в психбольницы, называют себя наполеонами и придумывают планы по спасению мира, попутно играя в шахматы с другими наполеонами и гитлерами. Иногда мне кажется что я избранный, если бы не я, то многое бы не получилось, поезда бы сошли с рельсов, войну бы не выиграли, львы бы не размножались, птицы бы не улетали на юг. И если я так думаю, то я не люблю себя, потому что я горжусь. А в гордости любви нет. А еще временами я перечитываю то, что написалось и думаю, вот это да, вот это молодец, как сказал, как придумал! Это все признак нелюбви к себе, теперь-то я знаю, что «любовь не гордится».
Не бесчинствует
То есть не делает ничего такого странного. Наример, когда я напьюсь, так что становлюсь похожим на свинью — я бесчинствую. Потому что чин у меня человеческий, а становлюсь похожим на животное. Или когда у меня есть жена и дети, а я пялюсь во все стороны, как будто ищу новую. Или когда злюсь, а моя злость выходит из берегов и я становлюсь похожим на цунами, которое накрывает всех и оставляет после себя пустныню обломков. Тогда я себя не люблю, потому что бесчинствую, становлюсь не тем, кем мне положено быть: человеком, мужем, христианином.
Не ищет своего
Когда я сажусь за стол, то беру себе самый большой кусок. Причем быстрее всех, а то вдруг еще кто-то так же сильно любит себя так как я. А еще я во всем ищу пользу для себя. Потеплее — чтоб не замерзнуть, посытнее — чтоб не проголодаться, поспокойнее — чтоб не нервничать. И наплевать, что я не один. Иногда я езжу в маршрутке, а мне не жарко. Всем жарко, а мне нет. Кто-то откроет окно, а я раскричусь — что вы, мол, простужусь я, сейчас же закройте. Или меня просят, съезди к N., а я переживаю «а на бензин дадите?». Или когда я все время думаю «а что мне за это будет?». Вот тогда я себя не люблю, потому что все время ищу «свое», а любовь своего не ищет.
Не раздражается
Я на кладбище говорю проповедь, а в это время у молодящейся дочки покойной старушки звонит телефон. И мелодия такая, не очень кладбищенская, напротив, какая-то слишком разбитная. Дама берет трубку и громко решает вопросы поминального стола. А я раздражаюсь — ты что не могла это через пять минут решить? Или когда мы куда-то едем, уже сели в машину и уже опаздываем, а кто-то из семьи забывает дома что-то важное, возвращается, минут десять это ищет. А ты ждешь, и в это время постепенно закипаешь как чайник, хоть и понимаешь, то дело важное, что надо найти, но все равно злишься, злишься, а потом в один момент выдашь все свое ожидание и все — настроение у всех испорчено. А все потому, что я не люблю себя — любовь ведь не раздражается.
Не мыслит зла
Иногда, когда меня обижают, говорят на меня обидные слова, я думаю, как я могу отомстить. Я продумываю всякие действия и бездействия, думаю как пообиднее ответить, как посильнее прижать, что сказать, что вспомнить и что забыть. А еще я люблю ссориться по мелочам и люблю придумывать, как я буду доказывать свою правоту. Я же себя не люблю, вот потому я и мыслю всякое зло.
Не радуется о неправде, сорадуется истине
Сорадоваться, то есть радоваться вместе с кем-нибудь — это вообще не про меня. Я люблю только тогда, когда мне хорошо, какое мне дело до других? А еще я радуюсь, когда какому-нибудь нехорошему человеку плохо — так ему и надо, получил по заслугам. Или когда плохому человеку хорошо. У меня же нет любви, я радуюсь неправде и не сорадуюсь истине.
Все покрывает
Если я узнаю о чем-то тайном и нехорошем, и это тайное и нехорошее не касается меня, то я сразу спешу об этом всем рассказать, причем с грифом секретности. А пусть не грешит! Или когда я с флагом борца выступаю за чистоту рядов, или когда хочу, чтоб все были одинаковы, или хочу чтоб все разнились друг от друга. Или когда меня о ком-то спрашивают, а я с радостью пересказываю о нем всякую похабщину. Тогда я не люблю себя, потому что любовь все покрывает.
Всему верит
Сейчас верить нельзя никому. Все меня хотят обмануть. И кандидаты, и депутаты, и газеты, и Интернет. От меня все чего-то хотят. Хотят моих денег, хотят мое время, хотят моих детей, мою жилплощадь, мою должность, мой телефон, мою землю. Даже крест мой хотят. И я всем не верю. И себя не люблю, потому что любовь всему верит.
Всего надеется
Давно уж не надеюсь. Вот рабочий, который в пятый раз запил, как на него можно надеяться? Или говорю себе — с сегодняшнего дня много не ем, а через три дня — друзья, шашлык, и ешь. Много. Как надеяться на свои слова можно? Ты ж не держишь слова самому себе, что о других говорить. Не надеешься на себя, не выполняешь того, что пообещал себе, не любишь себя.
Все переносит
Отберите у соседского мальчика скрипку — этого я не выдержу, он же не Вивальди, у него пальцы кривые. Я не могу видеть что N. ходит в храм, она же такая грешница! Я не переношу вида крови. Я не выношу, когда храпят по ночам. Или когда все время против шерсти, или когда железом по стеклу. Я много чего не могу вынести, в первую очередь наглость, вредность, когда не по-моему, или когда выполняют буквально как я прикажу. И все мне нет покоя, потому что я себя не люблю. Любовь ведь переносит все.
Конечно это только штрихи, маленькие замечания, но однозначно можно сказать, что любовь к себе — это не потворство своему я. Плох тот отец, что позволяет своим детям делать все, что им захочется. Он их не любит. Ему либо наплевать на них, либо он их боится. Любовь — это не чувство, не сердечки пробитые стрелами. Если слушать апостола Павла, то любовь — это действие. А действуем мы не всегда по собственному желанию. Иногда нам и не хочется, а надо. Так и рождается любовь. И к себе и к ближнему.

Иерей
Андрей Сыркин.